Социально-политическое мировоззрение Федотова как предпосылка его исторических исследований.


Христианство, как известно,  имело сложную  историю.  У  Федотова есть метафора,  хорошо применимая к истории христианства :  "много путей,  но труден всякий истинный путь". (355, с. 69). Начало этой истории совпало с "дряхлостью древнего мира",  что не могло не наложить печать декаданса, особенно на социальную этику христианства. Восточная церковь так и не смогла освободиться от этой традиции. В западном же средневековье, при кажущейся полной победе церкви, она, слившись с "...обществом, которое объявило себя христианским, подвергается страшному давлению социального зла и в борьбе с ним терпит  и  поражения... В  церкви, внешне победившей мир,  святые,  праведные - всегда в меньшинстве, ибо христианский идеал высок и труден для слабых плеч".  (368, с. 73). Вообще, -  делает  важную ремарку Федотов - "...христианизация никогда не была ни полной,  ни глубокой.  Оказалось легче покорить человеческий  разум христианской вере, чем волю и страсти христианской любви". (там же, с.89) Разрушительные для поверхностной веры идейные тенденции Возрождения и Просвещения разделили небезразличных к религиозным вопросам людей на три категории :  ортодоксов,  атеистов и тех,  кто понимал, что необходим  новый  синтез - догматов и научной критики,  веры и разума. Есть основания думать,  что именно в третьем русле,  находится  мощное течение  русской мысли конца XIX - начала XX веков,  искавшее пути обновления православия. В целом вполне справедливо будет утверждать, что главным направлением русской религиозной мысли было социальное христианство. Русские мыслители постоянно "сопрягали" христианство и социум, модернизируя первое и этизируя (христианизируя) общественную жизнь. В долгом, более чем двухсотлетнем, развитии социального христианства от масонов до журналов "Путь" и "Новый Град" в нем происходили значительные изменения, существенные для понимания "конечной цели" развития русского сознания. . В богатом разнообразии теорий русского религиозного  возрождения находятся и истоки социально-политического мировоззрения Федотова. Однако далеко не на всех представителей этой традиции философ мог опереться в своих,  непосредственно связанных с религией, социальных исканиях. Наиболее близкой ему в этом отношении была теория христианского социализма С.Н. Булгакова.
Нам, свысока исторического опыта обозревающим уже завершившуюся  историю XX столетия,  вполне понятно,  что сам факт негативного отношения многих глубоких мыслителей  к  социализму  многократно  был усилен кровавой революцией 1917 года и неудавшимся опытом "построения" социализма в России. Это обстоятельство прозорливо было отмечено Федотовым  еще в 1918 году в его первой публицистической работе "Санкт-Петербург,  22 апреля (5 мая) 1918 г." : "В России нет сейчас несчастнее людей,  чем русские социалисты, - мы говорим о тех, для кого родина не пустой звук. Они несут на себе двойной крест : видеть родину, истекающей кровью, и идеалы свои поруганными и оскверненными в их мнимом торжестве.  И ко всему этому присоединяется сознание,  что именно попытка реализации этих идеалов - повинна,  в какой-то еще не подлежащей определению мере, в гибели России". (342, с. 39). Цитируемая статья заканчивается определением социальной программы Федотова и его единомышленников :  "...спасти правду социализма правдой  духа,  и  правдой  социализма спасти мир". (там же, с. 41).
Социалистические убеждения Федотова прошли долгую и непростую эволюцию. Главное состоит в том, что от своих убеждений он так и не отказался, хотя и признавал чрезвычайную сложность их воплощения. Его даже не смутило то обстоятельство, что лозунги социализма в значительной степени померкли под стягами сталинократии и сама социалистическая доктрина выродилась в классово-ограниченную идеологию. Главным в социализме, по Федотову, являлось то, что он даёт "возможность полноты существования, возможность жизни для широких масс", которая столь необходима "для сознательного и благородного принятия свободы" (Цит. по: 121, с. 10). Свободы не как сугубо формального политического установления, но как особого духовного пространства, заданного вероучением Христа. Федотов прямо возвращал социализм в лоно христианства, отводя ему роль в обновлении и преобразовании исторического православия. "В противоположность XIX веку, - писал Федотов, когда социализм был пугалом для христиан всех вероисповеданий, неустанно обличаемой ересью, в наши дни примирение христианства с социализмом совершается с чрезвычайной лёгкостью ... Стоило поблекнуть миражу капиталистической долговечности, и стало сразу явным, как глубоко социализм укоренился в христианстве: в Евангелии, в апостольских общинах, в древней церкви, в самом монашестве, с социальном служении средневековой, как западной, так и русской церкви. Выясняется, что социализм есть блудный сын Христианства, ныне возвращающийся - по крайней мере отчасти - в дом отчий" (Цит. по: 121, с. 10).
Г.П.Федотов считал, что доктринальное марксистское определение социализма - уничтожение капиталистической эксплуатации во имя социального равенства и обобществления производства - "никуда не годится" в современных условиях. Тем не менее философ не отказался от употребления самого понятия  "социализм", освященного традицией первых веков христианства. В своих статьях Федотов использовал его в качестве синонима различных способов рационализации производства и рынка, которые снимают социальные противоречия капиталистического общества. Такой "социализм" является христианским потому, что сама рационализация руководится евангельскими ценностями, и потому еще, что она осуществляется только эволюционным, ненасильственным путем.
Возможность исполнения христианством социальной роли основана на том, что оно социально по самому своему существу, хотя исторические условия затуманивали, а подчас и совсем скрывали такую сущность. Свое социальное предназначение христианство выполняет в качестве ценностного бытийственного основания общественной жизни и в качестве ее регулятивного принципа. Царство Божие является "метафизической реальностью" истории, данной человеку, в духе и истине - как вечность, а в пространстве и времени - как бесконечность. Тем и социально христианство, что "открывает людям бесконечную ценность личности - той "души", которой не стоит весь "мир" (См.: 368, с. 76).
Постановка подобной задачи и предлагаемые Федотовым контуры христианского мировоззрения свидетельствуют об его глубокой преемственной связи с традициями христианства в России, особенно начиная со времени В. С. Соловьева. Такая преемственность объективна. Она идет не только от сознательного обращения к русской традиции и ее нарочитого использования, а от самой жизни, которая требовала упорядочивающих универсальных и абсолютных нормативов должного, без которых не стоит мир. Для Федотова было естественно искать эти нормативы в "вечном  содержании" христианства, находить в нём такие грани, которые давали ответы на современные запросы. Согласно Федотову, евангельская этика и совершенно лична и - одновременно - глубоко социальна. Идеал Евангельского братства несовместим с чисто духовным "спиритуалистическим" пониманием социальной этики, он требует сострадающей любви "не только к душе человека, ... но и к его телу, прежде всего к его телу", и отрицает существование социальных противоречий богатства и бедности.
Будучи объективным, нельзя не заметить, что социальные идеи Федотова не во всём оригинальны и в ряде случаев противоречивы. Христианский мыслитель, в частности, говорит о "доктринальной гибели социализма" в классическом смысле этого понятия, однако эта "доктринальная гибель есть творческая гибель". Если социализм и умирает, то, напротив, сама жизнь социализируется. Изменения в жизни создают "общество совершенно нового типа, ещё небывалого в истории мира, за которым можно оставить имя социалистического". Внимательный по отношению к внешним социально-политическим процессам Федотов видит и серьёзные трансформации капитализма; последний уже нельзя отождествлять "с режимом личного хозяйства, построенного на свободе". В современных условиях большинство аналитиков сходятся в признании необходимости планового хозяйства. Вопрос однако заключается в другом: кто, собственно, будет регулировать экономические отношения внутри социума (пролетариат, капитал, национальное государство). Федотов высказывает весьма интересное убеждение, что граница капитализма и социализма пролегает отнюдь не по экономическим параметрам. Это - "социальная граница", её-то и следует определять в качестве "социальной демократии". В соединении с плановостью хозяйства "социальная демократия", по мнению Федотова, образует "реальное содержание социализма за вычетом его утопических мотивов. Другое имя ему - трудовое общество (324, с. 338). Справедливости ради надо сказать, что сам мыслитель видел непроработанность ряда своих теоретических выкладок. Так, к примеру, указывая на рост "корпоративной идеи" в государственном праве в современный период, автор высказывал предположение, что социальная демократия осуществить себя сможет, по-видимому, лишь в формах синдикализма. Однако корпоративное общество "столь же далеко от совершенного равновесия, как и общество политическое" (там же, с. 338).
Христианство -  религия не только личного спасения;  это понятно уже из учения о Церкви,  без которой невозможен богочеловеческий  процесс.  Человеческая задача в нем - ставить перед собой в качестве цели приближение к максимальному проведению в жизнь  идеалов  христианского общежития.  Однако полное  их осуществление в истории невозможно.  Идеалы эти абсолютны,  и поэтому христианство "...не может зависеть... ни от  какого общественного строя.  Его идеал так велик,  даже недосягаем, - "будьте совершенны,  как совершенен Отец ваш небесный" (Мф. 5, 48), - что ни один  общественный строй не может удовлетворить ему... Христианство судит всякий общественный строй, и потому не может зависеть ни от одного из них". (368, с. 74).
Речь, как видим, идет об идеалах, однако на самом деле, официальные  "христианские  церкви  в большинстве стран давно уже настолько тесно связаны с обществом и государством, что защита существующих форм жизни сделалась составной частью христианской проповеди и даже катехизиса",  и,  хотя, "это явление социального порядка, которое совершенно не зависит от содержания исповедуемой религии",  - именно такое реальное положение вещей, по мнению Федотова, более всего способствовало отвращению масс от  религии. (там же, с.72). Православный мыслитель считает,  что приближение социального идеала -  улучшение общества и,  вместе с ним,  религиозных институтов, должно происходить постепенно,  от лучшего к лучшему.  "Если нет вечных и абсолютных справедливых  общественных  учреждений,  то есть все же для каждой эпохи и страны относительно справедливые и лучшие учреждения,  за  которые,  со спокойной совестью, может и должен бороться христианин". (там же, с.76)
Во многих своих работах,  особенно таких,  как "Что такое  социализм?" (1932),  "Основы христианской демократии" (1933), "Наша демократия" (1934),  Федотов предлагает свою теорию  нового  демократического общества,  христианской демократии, основанной на началах соборности, органического равновесия личности и общества,  расширения сферы личной свободы  за  счет сферы власти.  Вечная христианская основа демократии - это, по Федотову, "идея народа Божия, соборно идущего и осуществляющего Его волю". (339, с. 14). Федотов, конечно, и не мечтал увидеть осуществленной свою теорию,  и,  если перейти от нее к его  видению  реальной, современной ему жизни XX века,  становится понятным, что теория эта во многом строилась методом "от противного".
В своем творчестве периода 30-х годов Федотов нередко характеризует состояние современных западных государств  и  обществ  близким  к апокалиптическому :  "мы каждый день, открывая газету, читаем о падении еще какого-нибудь из немногих шансов, которые остаются у человечества. Последнее  время люди все более живут в сознании уже начавшегося потопа".  (356, с. 20). Федотов всегда пристально следил за  западным  миром, стараясь  разглядеть  в хаосе войн,  революций и кризисов ростки того, что могло бы дать ему новое возрождение.  Он никогда не верил в окончательный  "закат  Европы",  но с огромной тревогой наблюдал всегда рост негативных,  кризисных явлений. Для него "упадочный" XX век "разрушает самые  основы  многовековой  культуры"  (335, с. 72). В своей блестящей статье "Esse Homo ! О некоторых гонимых "измах", опубликованной в журнале "Путь",  Федотов прозорливо отмечает,  что возрождение в человеке XX столетия духа и тела происходит за счет трагической аннигиляции его души,  а "духовность,  оторванная от разума и чувства, бессильна найти критерий святости:  смотря на многих современных "духоносцев", трудно решить:  от  Бога ли она или от дьявола?  Внеэтическая духовность и есть самая страшная форма демонизма". (357, с. 25). Если же вспомнить, что уже несколько веков действуют силы, выветривающие религиозность из человека, то становится понятными опасения Федотова: "лишенный Духа Святого...",  человек  может стать "...добычей темных сил,  - старый опыт мага, из господина духов становящегося их рабом" (335, с. 76).
Однако последствия угасания религиозности все еще не раскрылись во всей своей трагичности - считает Федотов в своей работе "Борьба за искусство": "Христианство остается еще невидимой, освещающей и согревающей силой,  подобно солнцу,  только что скрывшемуся за горизонтом.  Без него,  кажется,  даже яснее видны дали,  и легче дышать после знойного дня.  И сумерки и холод придут позже". (358, с. 217). Но, делая такие достаточно мрачные прогнозы, Федотов не собирается покоряться течению событий,  наоборот, он  поднимает значимость каждого слова, произнесенного в защиту вечных ценностей,  более того: он готовиться работать в среде "новых язычников". В уже цитированной выше работе "Борьба за искусство" Федотов подчеркивает,  что "рождение веры, как ни загадочно оно в глазах неверующего,  совершается непрерывно. Процессы выветривания  религии  встречаются с обратном процессом ее возрождения".  (там же, с.223) Хотя этот обратный процесс возрождения и малозаметен, однако Федотов отмечает повышение не количественного,  но качественного уровня, восхождение немногочисленного "христианского остатка" на какую-то  новую ступень.
Это возрождение он во многом связывает с поворотом Церкви к социальным вопросам,  к общественному переустройству.  Современный мир,  по Федотову,  более всего нуждается в новой идее - идее свободного строительства,  "вольного строя". Примирить враждующие силы, добиться компромисса, сделать эту идею не далекой и отвлеченной, а органической, возможно  только если "она рождается из целостной религиозной глубины... В христианстве - и только в нем - утверждается  одновременно  абсолютная ценность  личности  и абсолютная ценность соборного соединения личностей". (329, с. 300). Если рождающееся новое социальное сознание христианства  укрепится,  если "христианство явит себя миру как сила общественная..." ,  то "...его малое,  но крепкое верой ядро сделается  центром притяжения  и кристаллизации всех живых в мире и творческих сил.  Произойдет великая перегруппировка". (там же, с. 300).


2. "Вырваться из магического круга": в поисках истинного образа России
3. Путь в Каноссу: проблема "Востока" и "Запада" в контексте российской истории

ГЛАВНАЯ Оглавление